Наблюдая за этим паникующим существом, Шоквейв не мог не почувствовать укол грусти. Это даже было не смешно: как и кто посмел довести звероформера до такой реакции на подушку? Конечно, Сенатор дёрнулся, когда гепард выпрыгнул из коробки, но голос не повысил. Его крылья плавно опустились к полу под крайне неудобным углом, чтобы показать свою незначительность перед ххищником.
Оптика плавно перетекла с пластин Риива к той самой бедной красной подушке. Немножко прокрутив ту в ладони, политик плавно убрал её под себя.
— Если не понравилась, могли бы так и сказать… а не шипеть, будто это подставка для какой-то пытки, — мягко и несколько грустно улыбнулся страдальцу учёный. — Пожалуйста, я могу сидеть здесь хоть целый орн, лишь бы вы успокоились. Я правда не желаю вам зла.
И он, будучи гиперактивным сгустком энергии, действительно намеревался провернуть это ради реабилитации зверя. Словно подтверждая свои слова, джет почти мгновенно замер в одном положении, даже не пытаясь как-то ловить или хуже того — тягать выжившего за лапы. Как будто выходца из Кристал Сити и вовсе не волновало наличие задней мысли в собственном неокортексе: что, если лунный читер, возымев все основания попросту сбежать, сделает это и оставит его одного? Всё же сенатор не собирался делать резонно пугливого кота своим питомцем или прислугой — искренне желал помочь. И ведь это добродушие расходилось по громозкому корпусу и окружению весьма приятным дуновением электромагнитной статики в поле. Сладкое, подобно кри, эм-поле делало академика незначительным спарком.
Как такое вообще могло хоть кому-то умышленно навредить? Шоки скорее сам себе бы случайно повредил корпус во время эксперимента или учений в Джиаксианской Академии. Шанс того, что “большой и страшный функционалист” наложил бы руки на столь грациозное создание, как шипящий кибертронец, выпрыгнувший из металлической кубическрй переноски, был крайне невелик и более того — дополнительно поделён на ноль.
Вывод прост: сенатор — если не самое безопасное, то одно из наименее опасных существ Иакона. Радоваться или плакать из-за того, что именно это эмпатичное нечто стало политиком в насквозь прогнившей и до жути коррумпированной системе? Правильной реакции не предполагалось: каждый выбирал для себя сам, основываясь на собственном опыте и положении в обществе, поделённом на классы и касты.