Кассета шёл рядом и всё наблюдал за каждым действием Саундвейва, вслушивался в реакции систем и читал эмоциональный фон. Самый близкий формер старался быть всё таким же нейтральным по отношению ко всему происходящему, но он серьёзно так провалил мнимую проверку перед наставником, ломанувшись крон знает куда ради органика. Все они теряли в этой войне частичку себя, но в одном только его слове ощущался неимоверно тяжёлый груз потери.
— Говоришь так, будто только ты один в этом виновен, — без доли упрёка лишь констатировал Рэвейдж. Он дал большому меху совершить обход комнаты, тем временем устроившись на невысокой банкетке. Звероформер чуть отпустил контроль запахов и позволил учуять запах настроений Саунда – страх и боль воспоминаний, ощущение иллюзорной надежды, недоверие по отношению к собственным чувствам.
От лёгкого прикосновения кот вовсе не дёрнулся в сторону, скорее наоборот – подвинулся так, чтобы рука уверенно лежала на его боку, и сам пригасил оптику.
— Во всём случившемся нет твоей вины, — тихонько начал миникон. — Сомнения в окружающем мире приводят к пониманию, что нужны перемены. Из сомнений зародилась идея десептиконства, которая сплотила миллионы искр. И даже если в процессе кто-то допустил ошибку, то её можно исправить.
По телу Рэвейджа, едва почувствовав прикосновение головы к голове, пробежались тысячи нейроимпульсов. Наставник протянул в ответ лапу, касаясь ею одновременно маски и визора, как бы намекая, что ему всё также дорог тот странный граундер за маской, что был найден миллионы лет назад посреди ничего.
— Я буду рядом с тобой так долго, насколько позволит гореть моя Искра. И человек готов ровно к тому же. — Говорить «твой человек» уже явно не катит, поскольку кассета уже принял это хрупкое существо как часть их разнокалиберной семьи. — …а теперь предлагаю нам встать и переместить тебя на платформу для спокойной подзарядки.